воскресенье, 13 октября 2024
,
USD/KZT: 425.67 EUR/KZT: 496.42 RUR/KZT: 5.81
Подведены итоги рекламно-медийной конференции AdTribune-2022 Қаңтар оқиғасында қаза тапқан 4 жасар қызға арналған мурал пайда болды В Казахстане планируется ввести принудительный труд в качестве наказания за административные правонарушения Референдум - проверка общества на гражданскую зрелость - Токаев Екінші Республиканың негізін қалаймыз – Тоқаев Генпрокуратура обратилась к казахстанцам в преддверие референдума Бәрпібаевтың жеке ұшағына қатысты тексеріс басталды Маңғыстауда әкім орынбасары екінші рет қызметінен шеттетілді Тенге остается во власти эмоций Ресей өкілі Ердоғанның әскери операциясына қарсы екенін айтты Обновление парка сельхозтехники обсудили фермеры и машиностроители Казахстана Цены на сахар за год выросли на 61% Научно-производственный комплекс «Фитохимия» вернут в госсобственность Сколько налогов уплачено в бюджет с начала года? Новым гендиректором «Казахавтодора» стал экс-председатель комитета транспорта МИИР РК Американский генерал заявил об угрозе для США со стороны России Меркель впервые публично осудила Россию и поддержала Украину Байден призвал ужесточить контроль за оборотом оружия в США Супругу Мамая задержали после вывешивания баннера в поддержку политика в Алматы Казахстан и Южная Корея обсудили стратегическое партнерство Персональный охранник за 850 тыс тенге: Депутат прокомментировал скандальное объявление Россия и ОПЕК решили увеличить план добычи нефти Рау: Алдағы референдум – саяси ерік-жігердің айрықша белгісі Нью-Делиде Абай мүсіні орнатылды «Свобода 55»: иммерсивный аудиоспектакль про выбор, свободу и январские события

ЕАЭС – продукт реликтовой мифологии,

Трудности, с которыми в последнее время сталкивается ЕАЭС, вовсе не инструментального характера, как это пытаются представить в Кремле. Желание Казахстана строить ЕАЭС на принципах, инвариантных принципам функционирования ЕС, Россией изначально попросту было проигнорировано. Россия жестко, по старой имперской традиции, навязывала полномасштабный масштаб интеграции, больше напоминающий отношения сюзерена и вассалов, с включением не только экономической, но и культурной и политической сфер.

И это привело к тому, что сам процесс создания этой организации вылился в серьезные споры о сферах функционирования создаваемого интеграционного объединения между руководителями Казахстана, Беларуси и России на страницах российских печатных изданий. Россия настаивала на политическом формате создаваемого объединения, а Казахстан однозначно выступил против политизации данного проекта. Этот серьезный спор, в конце концов, оставил за бортом само существо принципов и содержание предмета интеграции. Сейчас уже нет смысла говорить, что для создания интеграционного объединения требовалось провести широкое общественное обсуждение проблемы и, как минимум, референдумы в странах-основателях, что было проигнорировано общественное мнение и, что, наконец, общества этих государств в итоге совершенно плохо представляли себе свои собственные интересы и, следовательно, мотивы создания ЕАЭС. В итоге, в контексте, который понимали немногие, оставался лишь страх новых постсоветских государств и их элит перед Россией, способной, из-за несогласия пойти на интеграцию с ней, препятствовать их самостоятельному развитию всеми возможными политическими и силовыми способами и, в конечном счете, геополитически переустроить их в интересах «поднимающегося с колен» «русского мира».

Именно  поэтому  ЕАЭС был создан волюнтаристски и вульгарно, без досконального и подробного изучения опыта и основополагающих принципов интеграции европейских государств, с игнорированием объективных экономических законов развития государств, стремящихся воспользоваться позитивными результатами интеграционных процессов, а также периодов развития тех форм отношений, которые наблюдались у всех капиталистически развивающихся государств мира – форм и этапов либерального способа производства.  К числу фундаментальных ошибок, конечно, можно отнести массу проигнорированных  при создании ЕС общих принципов, среди которых принцип охраны прав и свобод личности, принцип правовой определённости, принцип пропорциональности, принцип недискриминации, принцип субсидиарности, а также ряд процессуальных принципов, разработкой и внедрением которых занимались ведущие ученые и политики Европы и, прежде всего,  Жан Моне. Но главные просчеты заключаются в следующем.

Во-первых, за скобками предыстории ЕАЭС остался весь опыт и естественно - историческое значение развития капиталистической формации, пришедшей на смену феодализму, с ее закономерными фазами (торговая, промышленная, финансовая и акционерная), которые последовательно прошли, например, европейские общества на пути к собственной интеграции. В СССР, как известно, вместо того, чтобы изначально и полноценно развивать капиталистические рыночные отношения, поскольку страна в первой четверти ХХ века представляла собой феодальное (по сути и форме связи индивидов в культуре) государство, стали сразу «строить социализм» как будто это не длительный культурно-исторический процесс по воспроизводству нового социального качества жизни на основе рыночных отношений, а какое то кирпичное здание. Сущностно феноменологическое значение общественного и индивидуального сознания, духовного культурно-исторического опыта, сформированного и накопленного историческим развитием  капиталистических экономических отношений и либеральных политических трендов, в СССР было, таким образом, заменено предметным, эмпирическим и бытовым пониманием удовлетворения материальных и духовных потребностей господствующего бюрократического класса, формирующего извращенную политизированную иерархию социальных ценностей создаваемой  абстрактной общности – советского народа. Тоталитарное государство диктатуры пролетариата, поэтому, и не могло не распасться, поскольку большевиками был проигнорирован весь колоссальный опыт жизни передовых народов, вступивших со времен буржуазных революций в новую эру развития человеческой цивилизации с ее достижениями и трагедиями, инновациями и драмами, с ее прогрессом и отвергнутыми традициями. Полупустой и, следовательно, ущербный вариант большевистского русского модернизационного проекта, когда использовались товарно-денежные отношения, а рыночные нет, когда провозглашался демократический централизм, а демократии не было, когда декларировался федеративный строй, а действительной федерации не существовало, с неизбежностью привел к дезинтеграции СССР.

После развала СССР и образования новых независимых государств было бы закономерно создание необходимых изначальных условий для интеграции – собственных полноценных национальных экономических систем – национальных рынков товаров, услуг, рабочей силы и капиталов, когда государства становятся сначала собственными и уникальными «промышленными мастерскими» и уже потом находят достойное место в международном разделении труда, как это исторически сложилось в Европе.  За это время могли бы произойти коренные изменения в социальной структуре обществ этих государств, которые привели бы к устойчивым антитоталитарным и антиавторитарным трендам общественных трансформаций, установлению конкурентной экономической и политической среды. В итоге мы могли бы наблюдать формирование устойчивого национального демократического консенсуса относительно развития содержания, форм и способов всей общественной и государственной жизни, осознание подлинных национальных интересов. Однако, не дожидаясь окончания торговой  фазы развития  капиталистических отношений, которая после вступления в ВТО насытила бы внутренние рынки товарами как импортного, так и местного происхождения, а, следовательно, не детерминируя начала промышленной фазы развития рыночной либеральной экономики, наследница СССР – Россия на основе заимствованной из прошлого национал-социалистической (по сути, леворадикальной) идеологии стала форсировать объединение постсоветских  государств в своих геополитических интересах. Поэтому  данный проект интеграции авторитарных государств, не прошедших горнила широкой  и  глубокой либерализации экономических отношений и демократизации общественных порядков, стал для большинства граждан этих стран иррациональным и псевдоконкретным проектом, не созидающим, а рушащим общественный культурно-исторический и социально-политический порядок и формат жизни. Такая превращенная форма интеграции изначально не могла и не может  теперь быть устойчивой и перспективной в силу углубляющегося и ширящегося отчуждения сиюминутных  интересов  авторитарных  элит  от долгосрочных интересов большинства населения. Как отмечает Пауль Калиниченко: «Граждане государств-участников никак не привлекаются к принятию решений на уровне ЕАЭС, выборные органы Договором о ЕАЭС не предусматриваются. Нет даже органа, отражающего интересы структур народного представительства государств-участников. Евразийский экономический союз – это союз без демократии! Структура органов ЕАЭС представляет собой иерархию (Высший совет – Межправительственный совет – ЕЭК), и по сути, это третий уровень «вертикали власти». Легитимность? – Нет, не слышали». Сохраняющиеся административно-авторитарные способы и формы управления во всех государствах-членах ЕАЭС, в отличие от развивающейся «снизу» интеграции в Европейском Союзе, до сих пор не раскрепостили экономическую и социальную энергию граждан, сохранили влияние постсоветской бюрократии при соответствующем развитии коррупционных и криминальных преступлений. Поскольку у ЕАЭС нет серьезных и полномочных институтов (институты ЕАЭС обладают лишь рекомендательными полномочиями), помогающих ему реализовать его небольшой экономический (рыночный и технологический) потенциал, то непосредственных перспектив развития у него не имеется. В этом смысле ЕАЭС, с его конструкцией «псевдо-институционального регионализма» (формальное наподобие «мягкого регионализма» АСЕАН), когда ключевые решения принимаются советом глав государств, но не достигают наднационального уровня реализации, есть продукт чисто политической софистики и игры постсоветских элит друг с другом. Во-вторых, при создании ЕАЭС были в противоположном направлении осуществлены все политико-правовые процедуры, направленные на реализацию его целей.

Здесь,  в отличие от целей формирования Европейского экономического сообщества (Общего рынка), предшествующего созданию ЕС, которые понимались в последующем как основные направления создания и деятельности ЕС, построение единого внутреннего рынка и обеспечение свободной и добросовестной конкуренции не является главной целью ЕАЭС, поскольку ее заменяет формат геополитического доминирования и взаимодействия России с другими членами объединения, реально не формирующими какого бы то ни было равноправного и взаимовыгодного партнерства. Если судить по контрсанкциям России в отношении ЕС, то их принятие полностью противоречило целям даже ЕАЭС. При недоразвитости, разбалансированности и диспропорциональности собственного внутреннего рынка, когда, например, производство товаров народного потребления существенно недооценено по отношению к продукции ВПК, отсутствие нормальной эффективности и достаточной производительности труда внутри самой российской экономики, как главных характеристик экономического роста, видоизменяет цели сотрудничества и мотивирует страну к давлению на рынки партнеров по организации как через инструменты курса рубля, так и напрямую – через экспансию товаров. Или,  во всяком случае, такие цели ЕС, как прогрессивное и устойчивое развитие, обеспечивающее сбалансированный экономический подъем, построение социальной рыночной экономики, содействие занятости и социальному прогрессу, защита и улучшение качества окружающей среды, обеспечение научного и технического прогресса, не основаны на реальном умножающем потенциале стран-партнеров, а существуют в противоположном формате, уменьшающем и дезинтегрирующем такой потенциал. Коррупция и экономический криминал в государствах-членах ЕАЭС также являются следствием слабой укорененности прав частной собственности и либеральных экономических отношений, неинновационности и откровенно слабой институциональной конкурентной среды, которые при верном формате проведения рыночных реформ и создании полноценного национального рынка должны были стать не тормозом, а драйвером дальнейшего эффективного и сбалансированного развития экономики. Поэтому, в сравнении с ЕС, ЕАЭС являет пример плохой и вульгарной имитации интеграционного проекта, которую Михаил Саакашвили назвал «альтернативой ЕС», неспособной к развитию. В-третьих, изначально в договор о создании ЕАЭС были включены не 2-3 номенклатуры товаров или продукции (как, например, уголь и сталь при создании Европейского союза угля и стали – прообраза европейской интеграции), а сразу все номинации товарной продукции, а также услуги, рабочая сила и капиталы.

Теперь, когда в условиях серьезного экономического падения правительствами стран-членов ЕАЭС начали применяться взаимные протекционистские меры по защите своих товаропроизводителей и стали расширяться взаимные санкционные списки товаров и т.д., которые приведут в последствии к торговым войнам, это стало серьезным препятствием для реализации взаимной торговли между странами-членами ЕАЭС, торговый оборот между которыми упал в конце 2014 – начале 2015 годов на 30% сразу. Реальный интеграционный процесс, как известно, начинается с одного-двух конкретных проектов, с одного-двух товаров и набирает силу в своем движении именно по принципу движения от единичного к общему. Нарушение же этой элементарной логики в процессе создания ЕАЭС, без апробирования результативности и эффективности частных и отдельных проектов, с попыткой отменить формат зоны свободной торговли, который до этого неплохо справлялся с функцией свободной организации экономического сотрудничества, в целом привело к неэффективности «всеохватного» интеграционного процесса в ЕАЭС, его мнимой, фиктивной результативности, а также иррациональности  и псевдоконкретности структурной модернизации, политизированности экономической сферы в странах-членах. Это позволяет определить будущее ЕАЭС как химеру – необоснованную и несбыточную идею, какой оказался в свое время и проект СНГ.

Пауль Калиниченко отмечает также, что «не лучше ситуация и с реализацией внешней компетенции ЕАЭС. С одной стороны, согласно Астанинскому договору ЕАЭС теперь является главным проводником интересов государств-участников во внешнеторговой деятельности. Это доступно к пониманию, вполне реалистичным является сценарий, при котором Европейский Союз, как главный торговый партнер всех стран евразийского пространства установит официальные отношения с ЕАЭС. С другой стороны, страны ЕАЭС имеют различный статус и различные обязательства в рамках международной торговой системы. Эти их обязательства превалируют над правом ЕАЭС в соответствии с Договором 2011 года. Обратите внимание, что широко разрекламированное «Соглашение о зоне свободной торговле между ЕАЭС и Вьетнамом» в действительности заключено в мае 2015 года ЕАЭС и его государствами-членами коллективно с одной стороны, и Вьетнамом с другой. Что это, явление «смешанности», известное в праве ЕС, или «мимикрия» внешней компетенции ЕАЭС? Подвергнем себя искушению и представим невероятное: ЕС пошел на сближение с ЕАЭС путем создания схожей зоны свободной торговли. «Это будет безумно сложное соглашение только с чисто юридической точки зрения»- справедливо считает Пауль Калиниченко.  Наконец, такие цели ЕС в сфере прав и свобод человека как содействие утверждению мира, общих ценностей и благосостояния народов, где ЕС призван обеспечить своим гражданам свободу, безопасность, законность, которые утверждаются на всем пространстве ЕС независимо от внутренних границ, «в ЕАЭС практически не упоминаются, поскольку Казахстан и Беларусь, из-за опасений стать частью «русского мира» не могут позволить себе отказаться от собственного суверенитета в данных областях». – отмечает Пауль  Калиниченко. В отношениях с внешним миром через ЕАЭС пока лишь продвигаются и защищаются ценности и интересы одной лишь России, поскольку, к примеру, соглашение о зоне свободной торговли с Вьетнамом и принятие Армении и Кыргызстана члены организации существенным образом не отвечают сегодня актуальным национальным интересам Казахстана и Беларуси. ЕАЭС явно не хватает концентрации на принципах, целях и направлениях интеграции, которые на первоначальном этапе существования интеграционной организации должны быть конкретно и целостно сформулированы. В социальной сфере, к примеру, такие цели как борьба против социального отчуждения, дискриминации, содействие справедливости и социальной защите, обеспечение равноправия мужчины и женщины, солидарность поколений и защита прав ребенка в странах-членах ЕАЭС также не являются значимыми, поскольку роль и значение неправительственного сектора и в целом гражданского общества существенно ограничены.

Если  среди важнейших целей ЕС фигурируют экономическая, социальная и территориальная сплоченность и солидарность между государствами-членами и ЕС призван также уважать богатство и разнообразие национальных культур и языков и обеспечивать защиту и развитие общеевропейского культурного достояния, то, например, в самой России как доминанте ЕАЭС, продвигающей «русский мир», стали бурно расцветать иные противоположные «этнические миры» и, прежде всего, «чеченский мир», растут сепаратистские настроения, никак не способствующие укреплению этой солидарности и сплоченности. Это, вкупе с опасным ослаблением связи центра с регионами, большинство из которых находится в преддефолтном состоянии, и серьезным сокращением бюджетов социальных программ, способно ввергнуть страну в пучину долговременной геополитической дезинтеграции. На фоне греческого политического кризиса, когда греки выбирали между разными формами взаимозависимости и взаимодействия с европейскими институтами, не помышляя ни о выходе из еврозоны, ни о выходе из ЕС, эти проблемы России и ЕАЭС звучат куда более зловеще. Все эти оценки лишь подтверждают главное – будущего у ЕАЭС, который фактически не легитимен, не наднационален и не объективен, поскольку игнорирует объективные законы развития экономических систем и их интеграции, нет, «что Астанинский договор не способен воспроизвести евразийское подобие Европейского Союза, зато, учитывая его реакционную социальную сущность, аксиологическую архаичность и недемократический  характер в целом, он оставляет вероятность появления новой «темницы народов»» - считает Пауль Калиниченко. Безусловно, такой взгляд основан на результатах применения фундаментальных  философских принципов, главными из которых являются принцип соответствия исторического логическому, где, с другой стороны, логическое соответствует историческому, но лишь понятому в его сути, лишь в подлинной, внутренне необходимой последовательности его элементов, схваченных в понятиях и категориях философии и науки, а также принцип восхождения от абстрактного к конкретному, где конкретное в его полноте есть синтез многих абстрактных определений, следовательно, есть единство многообразного. Поскольку господствующими элитами ЕАЭС обосновывается «особый» (по-видимому авторитарный) характер отношений на постсоветском пространстве, который, однако, сегодня никак рационально объяснить и обосновать не получается, то игнорирование этих фундаментальных философских принципов и законов, объективно действующих, как известно, в природе, в обществе и в мышлении, а также в существе межгосударственных интеграционных процессов, как и в существе разработки экономической политики государства и развития демократических институтов, непозволительно с точки зрения ответственности перед настоящими и будущими поколениями граждан. В мышлении, конкретное поэтому выступает как процесс синтеза суждений (Кант), диалектического снятия предшествующего состояния в последующем (Гегель), переоценки ценностей (Ницше), деконструкции (Деррида), как результат, как универсализация человеческого опыта в качестве мысленной целостности, мысленной конкретности (Маркс), как обогащенное, развитое, целостное и универсальное абстрактное – как современная теория интеграции, которая является квинтэссенцией современной глобализации. В заключение хотелось бы сказать, что объявленное вступление Казахстана в ВТО и активное участие страны в создании и продвижении проекта строительства Экономического коридора Великого шелкового пути подвергнут ЕАЭС в  предстоящие 5 – 7 лет еще более мощному дезинтеграционному воздействию и разрушению. Грядущее  снижение тарифов на товары на 20%, а на сельхозпродукцию на  24% вместе с инфраструктурным развитием территории Казахстана, сочлененным со строительством Экономического коридора, на самом деле поставили государство на грань серьезнейшего политического выбора: либо экономическая система воспримет эти новые правила игры глобального экономического мира и отвергнет постсоветские, либо деградирует окончательно и миф об имперском союзе перестанет существовать. Дело в том, что данные проекты, к примеру, обещают невиданное  доселе развитие казахской экономики и напрямую зависят от реформы политической системы в направлении осуществления по-настоящему глубоких и не зависящих от персонифицированных обстоятельств и аспектов демократических и социальных преобразований. Капитализм как новый строй для постсоветских государств может состояться только как коллективное и общенациональное творчество своей судьбы. Без реформ становится практически невозможным и осуществление реальных равноправных и взаимовыгодных интеграционных процессов в современном мире. Только по-настоящему демократические страны могут реализовать эффективное экономическое и интеграционное развитие. И переход Казахстана и других постсоветских стран к но ой для них системе общественных идеалов, стандартов и ценностей, на основе которых идет развитие человечества, может гарантировать им подлинное, а не мнимое, прогрессивное и полноценное будущее.

Оставить комментарий

Фонд Global Monitor