среда, 09 октября 2024
,
USD/KZT: 425.67 EUR/KZT: 496.42 RUR/KZT: 5.81
Подведены итоги рекламно-медийной конференции AdTribune-2022 Қаңтар оқиғасында қаза тапқан 4 жасар қызға арналған мурал пайда болды В Казахстане планируется ввести принудительный труд в качестве наказания за административные правонарушения Референдум - проверка общества на гражданскую зрелость - Токаев Екінші Республиканың негізін қалаймыз – Тоқаев Генпрокуратура обратилась к казахстанцам в преддверие референдума Бәрпібаевтың жеке ұшағына қатысты тексеріс басталды Маңғыстауда әкім орынбасары екінші рет қызметінен шеттетілді Тенге остается во власти эмоций Ресей өкілі Ердоғанның әскери операциясына қарсы екенін айтты Обновление парка сельхозтехники обсудили фермеры и машиностроители Казахстана Цены на сахар за год выросли на 61% Научно-производственный комплекс «Фитохимия» вернут в госсобственность Сколько налогов уплачено в бюджет с начала года? Новым гендиректором «Казахавтодора» стал экс-председатель комитета транспорта МИИР РК Американский генерал заявил об угрозе для США со стороны России Меркель впервые публично осудила Россию и поддержала Украину Байден призвал ужесточить контроль за оборотом оружия в США Супругу Мамая задержали после вывешивания баннера в поддержку политика в Алматы Казахстан и Южная Корея обсудили стратегическое партнерство Персональный охранник за 850 тыс тенге: Депутат прокомментировал скандальное объявление Россия и ОПЕК решили увеличить план добычи нефти Рау: Алдағы референдум – саяси ерік-жігердің айрықша белгісі Нью-Делиде Абай мүсіні орнатылды «Свобода 55»: иммерсивный аудиоспектакль про выбор, свободу и январские события

Ожидает ли нас общество тотального контроля?

Николай Маркоткин, Московский Центр Карнеги

Пандемия коронавируса и связанные с ней карантинные меры спровоцировали значительное усиление цифрового контроля, который испытали на себе граждане во многих странах. Среди его инструментов — отслеживание передвижения и контактов людей с помощью данных мобильных операторов; сбор персональных данных; использование камер, подключенных к системе распознавания лиц, и целый ряд других технологий. Активное внедрение государства на территорию, которая еще вчера была личным пространством, вызывает у людей закономерное беспокойство. При этом пандемия стала лишь толчком для наглядной демонстрации технологий, уже несколько лет активно применяемых в крупных мировых мегаполисах.

В Москве технологии, позволяющие эффективно следить за гражданами, были внедрены еще в 2015―2020 годах. В Китае и ряде стран Евразии, таких как Республика Корея, Тайвань и Сингапур, цифровой контроль уже давно стал для жителей привычной реальностью. Борьба с пандемией во многом легитимировала использование технологий слежения, которые теперь воспринимаются как средство обеспечения общественной безопасности, будь то борьба с преступностью или противодействие распространению вируса. И есть основания ожидать, что Россия — в числе многих других стран — сохранит усиленный цифровой контроль и после эпидемии.

Московское поле ИИ-экспериментов

Для испытания технологий цифрового управления городом российское руководство выбрало Москву — наиболее крупный и современный российский мегаполис. Реализация этих программ позволила правительству Москвы создать систему сбора и анализа данных о перемещениях горожан, их здоровье, обучении, использовании различных госуслуг. Сегодня в распоряжении московской мэрии около 170 информационных систем. В 2018 году Департамент информационных технологий (ДИТ) представил после обсуждения с бизнесом и населением цифровую стратегию Москвы «Умный город — 2030». В центре стратегии — искусственный интеллект, который анализирует данные из различных источников и предоставляет готовые решения правительству и бизнесу. При этом ключевым поставщиком информации о перемещениях москвичей служат операторы сотовой связи. В частности, их данные позволяют выявлять реальное место жительства горожан, которое зачастую не совпадает с местом регистрации.

Сбор данных о перемещениях горожан — довольно распространенная практика в современных мегаполисах. В то же время исследование американских и бельгийских ученых еще в 2013 году показало, что для идентификации человека с точностью 95% достаточно всего четырех точек его местонахождения. Таким образом, можно говорить о том, что подобные данные не являются абсолютно обезличенными и при желании могут быть использованы для сбора информации о передвижениях конкретных людей. При этом мэрия вплоть до весны 2020 года не запрашивала у москвичей разрешение на использование данных об их перемещениях, что делало ее действия сомнительными с легальной точки зрения.

Политика и цифровой контроль

Серия протестов и революций на Ближнем Востоке в начале 2010-х годов, получившая в СМИ наименование «арабская весна», ярко продемонстрировала мобилизационный потенциал интернет-площадок, в особенности соцсетей. Хотя Twitter и разнообразные мессенджеры не были первопричиной беспорядков, они во многом сыграли роль их детонатора и послужили ключевым инструментом координации протестных действий. Руководство России оценило события «арабской весны» негативно, традиционно увидев в них следы западного вмешательства и манипуляций. Владимир Путин, занимавший тогда должность председателя правительства, в своей статье «Россия и меняющийся мир» (2012) охарактеризовал Интернет и соцсети как действенный политический инструмент:

«„Арабская весна“ также ярко продемонстрировала, что мировое общественное мнение в нынешнее время формируется путем самого активного задействования продвинутых информационных и коммуникационных технологий. Можно сказать, что интернет, социальные сети, мобильные телефоны и т. п. превратились — наряду с телевидением — в эффективный инструмент как внутренней, так и международной политики. Это новый фактор, требующий осмысления, в частности для того, чтобы, продвигая и дальше уникальную свободу общения в интернете, уменьшить риск его использования террористами и преступниками».

Все эти события укрепили убежденность российской власти в опасности как массовых акций в целом, так и использования Интернета для их организации. Примечательно, что уже в 2015 году правительство Москвы развернуло обширную программу по закупке геоаналитики у сотовых операторов.

Необходимо отметить, что даже самая совершенная система отслеживания активности граждан, сочетающая данные об их перемещениях с распознающими лица камерами, не способна остановить по-настоящему массовые выступления. Можно отследить всех, кто писал сообщения в соцсетях или движется в определенную точку сбора, однако, для того чтобы задержать тысячи человек, не хватит ресурса полиции. Тем не менее есть возможность отслеживать активность лидеров протеста, вычислять их местонахождение и задерживать в преддверии уличных акций. Именно такой тактики в последние годы придерживаются правоохранительные органы. Перед большими спланированными акциями задерживают как публичных личностей, так и рядовых активистов. Кроме того, системы слежения и распознавания лиц весьма эффективны для идентификации участников беспорядка и, соответственно, назначения им наказаний в виде арестов и штрафов. Подобные системы эффективны и для составления тематических баз данных и организации политической слежки за лицами, попавшими в сферу интересов полиции. В частности, по утверждению ряда оппозиционных активистов, столичные власти устанавливали камеры, подключенные к системе распознавания лиц, на входных рамках во время согласованного митинга на проспекте Сахарова 29 сентября 2019 года. Так же отслеживали участников протестных акций в январе — феврале 2021 года. С другог Берега.

Реальность, в которой сегодня существует человечество, такова, что технологические корпорации собирают огромный объем разноплановых данных о пользователях. Правительства развитых стран обрабатывают эти данные с помощью искусственного интеллекта и активно используют для своих нужд, в частности при планировании транспортной или социальной политики. Вопрос, каким образом сохранить приватность и при этом обеспечить безопасность и эффективную работу государственного аппарата, уже много лет находится в центре общественной дискуссии. Особенно она обострилась в 2013 году, когда Эдвард Сноуден раскрыл информацию о государственной программе США PRISM, которая включала в себя массовую слежку за американцами и иностранными гражданами, в том числе через Интернет. В частности, она позволяла Агентству национальной безопасности (АНБ) США просматривать электронную почту, видео и фото, прослушивать голосовые сообщения, отслеживать пересылаемые файлы, собирать информацию из социальных сетей.

С тех пор многие страны приняли дополнительные законодательные меры по защите персональных данных, однако, как показывают исследования Cisco, Pew Research Center, Salesforce, а также других компаний и аналитических центров, люди в среднем имеют весьма смутное представление о том, какие именно данные у них собирают и как они потом используются. При этом абсолютное большинство пользователей всерьез обеспокоены этим вопросом, и их опасения не безосновательны. Технологии слежения и обработки данных развиваются стремительными темпами, регулирование часто не успевает адаптироваться к этим изменениям. Прозрачность технологий наблюдения во многом зависит от государственных механизмов контроля и надзора, которые не всегда достаточно эффективны. Если говорить о странах ЕС, отдельную проблему составляет необходимость соответствия национальных законов нормам европейского законодательства, зачастую во многом устаревшим.

Согласно сообщениям в СМИ, некоторые страны, такие как СШАРоссия или Китай, неформально требуют от технологических компаний передавать спецслужбам ключи шифрования, позволяющие получать несанкционированный допуск к системам. В октябре 2020 года альянс «Пять глаз» (Five eyes), в который входят разведывательные службы США, Великобритании, Австралии, Канады и Новой Зеландии, а также присоединившиеся к ним спецслужбы Японии и Индии, обратился к технологическим компаниям с требованием, чтобы они — в целях эффективной борьбы с киберпреступностью — предоставляли правоохранительным органам доступ к зашифрованным данным.

При отсутствии глобальных правил игры каждая страна по-своему определяет баланс между приватностью и безопасностью. В странах, которые делают выбор в сторону большего контроля, неизбежно возникают риски злоупотребления доступом и полномочиями со стороны спецслужб, например, в плане политической слежки. При этом, несмотря на существующие у людей страхи относительно использования их персональных данных, меры по ужесточению контроля под предлогом борьбы с преступностью и терроризмом остаются электорально популярными даже в западных странах, что во многом развязывает правительствам руки для усиления правоохранительных органов и спецслужб.

Китай: между Оруэллом и Кафкой

Безусловным мировым лидером в области цифрового контроля на сегодняшний день является Китай. В 2014 году Госсовет КНР запустил «Программу создания системы социального кредита» (или «социального доверия»), которая предусматривала построение до 2020 года рейтинга доверия, оценивающего компании и физических лиц по баллам. Чтобы заработать или не потерять баллы, требуется соблюдать закон, в том числе правила дорожного движения, платить налоги, вовремя погашать кредиты и оплачивать коммунальные услуги. Рейтинг оценивает также морально-нравственный облик китайцев: баллы можно приобрести за общественно полезные действия или потерять — например, не убрав за своей собакой.

Для обладателей высокого рейтинга система предусматривает различные социальные и экономические льготы, для тех же, у кого он низкий, вводятся административные санкции и ограничения. Например, их лишают возможности купить билет на самолет или скоростной поезд, отправить детей в частную школу. Они могут столкнуться с трудностями при приеме на работу, ограничениями на платформах и онлайн-сервисах, связанных с правительством. Контролировать поведение граждан в китайских городах помогают самые разветвленные в мире системы распознавания лиц. По некоторым оценкам, они охватывают почти все население Китая и способны корректно распознать человека начиная с 9-месячного возраста. В феврале 2020 года публике была представлена обновленная технология, способная распознавать лица, скрытые медицинской маской. В случае подключения камеры к датчику температуры она также может вычислять потенциальных больных, что особенно актуально в период пандемии. Кроме того, начиная с декабря 2019 года пользователи обязаны просканировать свои лица для подключения новых мобильных сервисов или покупки SIM-карты.

Согласно распространенному мнению, внедрение социального рейтинга позволило руководству КНР значительно усилить контроль над обществом. Часто можно видеть публикации, где система демонизируется и сравнивается с реалиями романа Джорджа Оруэлла «1984». Подобным образом охарактеризовал ее, например, бывший вице-президент США Майк Пенс. Согласно другим оценкам, система социального рейтинга крайне неоднородна и не обеспечивает полноценного контроля правительства над обществом. Ее даже называют кафкианской. Вместо сложных алгоритмов с использованием искусственного интеллекта, анализирующего поведение граждан в Сети, есть два списка, «красный» (для «отличников») и «черный» (для «двоечников»), которые открыто публикуются на государственном сайте.

Система нацелена скорее на регулирование самими гражданами своего поведения. Черный список выступает чем-то вроде стенгазеты или «доски позора», попасть на которую стыдно. Разумеется, для жестких нарушителей предусмотрены наказания. Но аналогичные системы используются и в других странах. К примеру, в черном списке Федеральной службы судебных приставов (ФССП России)), ограничивающем возможность выезда за рубеж, на конец декабря 2020 года состояли 4,1 млн человек, или почти 3% российского населения. Для сравнения: в Китае по состоянию на март 2019 года в черном списке насчитывалось 13,5 млн человек, или менее 1% населения.

По-настоящему жесткую систему общественного контроля китайское правительство развернуло в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР). Под предлогом борьбы с терроризмом и сепаратизмом власти ввели жесткие ограничения в отношении уйгурского населения региона. Они включают в себя и методы цифрового контроля: все перемещения по СУАР фиксируются камерами, подключенными к системе распознавания лиц и автомобильных номеров. На машины, зарегистрированные в регионе, устанавливаются датчики геолокации. Кроме того, сотни тысяч граждан, по разным причинам признанных не вполне благонадежными, находятся под постоянным наблюдением. Согласно информации в СМИ, система видеослежения сообщает властям о каждом случае, когда они отходят более чем на 300 метров от «безопасной зоны», такой как дом или рабочее место. При этом список подозрительных лиц как минимум частично составляется системой IJOP — искусственным интеллектом для сбора и обработки больших данных о гражданах. Часть помеченных системой людей полиция задерживает и направляет в специальные образовательные лагеря.

В Синьцзяне проводят массовый сбор биометрической информации, сканируют данные мобильных телефонов. Специальное приложение Fengcai, анализирующее данные и трафик, устанавливается даже на смартфоны туристов и журналистов, посещающих регион. При этом вся информация об особенностях режима жесткого цифрового контроля в СУАР поступает преимущественно от представителей СМИ и западных правозащитных организаций. Власти Китая отрицают и тотальную слежку за местными жителями, и наличие лагерей.

Систему распознавания лиц, совмещенную с геоданными, правоохранительные органы активно используют и в других регионах Китая. С ее помощью полиция достаточно эффективно и быстро находит преступников, даже если они успели переместиться в другой город. Не менее развита политическая слежка за оппозиционными и религиозными активистами. В период пандемии технологии слежения помогли Китаю весьма успешно подавить распространение коронавируса. Помимо камер и информации от сотовых операторов власти использовали дроны, данные интернет-магазинов, датчики температуры и огромный спектр технологий на основе искусственного интеллекта для анализа данных о перемещениях и контактах заболевших и потенциально зараженных людей. В известной степени можно говорить о том, что общепризнанный успех Китая в борьбе с пандемией отчасти реабилитировал негативный образ страны, активно применяющей технологии слежения.

Евразия — цифровое многообразие

Внутри Центральной Азии система распознавания лиц впервые была установлена в Бишкеке. В марте 2019 года правительство Киргизии подписало с китайской госкомпанией China National Electronic Import and Export Corporation (CEIEC) соглашение о внедрении технологии для укрепления общественного правопорядка и усиления безопасности дорожного движения3. В том же году был создан цифровой командный центр ГУВД и установлено 60 камер. В конце 2020 года киргизское руководство объявило о планах установить еще 70 устройств. Внедрение технологий слежения в столице Киргизии вызвало обеспокоенность правозащитников, однако камеры слежения не помешали оппозиции свергнуть президента Сооронбая Жээнбекова в октябре 2020 года.

В июне 2019 года был подписан учредительный договор о создании узбекско-китайского совместного предприятия в рамках проекта «Безопасный город». Его учредителями стали китайские компании CITIC Group и COSTAR Group, а также Центр оказания содействия общественному порядку «Безопасный город» при Министерстве по развитию информационных технологий и коммуникаций Узбекистана. Китайские компании намерены инвестировать в проект 300 млн долларов с перспективой увеличения объема финансирования до 1 млрд. Планируется внедрение системы распознавания лиц Huawei сначала в Ташкенте, а впоследствии по всему Узбекистану. Масштаб проекта пока до конца не ясен, однако известно, что в 2020 году планировалось завершить создание его единой технологической платформы. Пилотный проект реализуется в Шайхантахурском районе Ташкента, где установлено 898 «интеллектуальных» камер — впрочем, неизвестно, в каком объеме система функционирует сейчас.

В 2019 году сообщалось также о планах внедрить систему Huawei в Таджикистане, но дальнейшая судьба проекта пока неизвестна. Нет информации и о том, насколько широко применяется в Туркменистане система распознавания лиц, о которой писали оппозиционные издания. Учитывая низкий уровень развития туркменских интернет-технологий и мобильной связи (даже на фоне соседей Туркменистана), остается вопрос, реально ли установить в этой стране эффективную систему цифрового контроля.

В январе 2020 года в ряде изданий вышли публикации о планах по внедрению системы распознавания лиц в крупнейшем мегаполисе Казахстана Алма-Ате. Впоследствии полиция города это опровергла, заявив, что в действительности была проведена лишь презентация технологии местной компании Qamqor. Тем не менее президент страны Касым-Жомарт Токаев в сентябре 2019 года посетил офис китайской компании Hikvision, которая занимается технологиями распознавания лиц и обработки данных. После этого он публично призвал перенять опыт КНР и внедрить аналогичную систему в Казахстане.

Полная версия.

Оставить комментарий

Общество

Страницы:1 2 3 4 5 6 ... 33