, 
Исповедь раскаявшегося имама
В редакцию exclusive.kz пришло письмо-исповедь от человека, пережившего череду разочарований. Турарбек Кусаинов был сначала муллой, потом подался к национал-патриотам, попал в тюрьму и теперь решил поделиться своим поисками истины. Мы решили опубликовать эту длинную исповедь, поскольку считаем, что такой путь разочарований и поиска сейчас проходит почти каждый казахстанец.
«С тех пор, как помню себя, я ищу свое место в этом мире. Мне хочется, чтобы оно гармонично вписывалось в окружающую меня действительность. Знаю, что, являясь личностью со своим внутренним миром, я все же не могу существовать вне общества. Поэтому мною потрачено много сил в стремлении найти истину, подчиняющую нашу жизнь и все сущее законам бытия. Не знаю, познал ли я ее: обнаруженные мною категории иногда не совсем совпадают с многогранной истиной. Именно это всегда вводит меня в замешательство. А замешательство, как известно, сопровождается сомнением. Стараясь развеять свои опасения, начинаешь отчаянно искать другие доказательства. Временами кажется, что ты нашел их, однако попытки собрать воедино осколки разбившегося вдребезги зеркала в итоге заканчиваются ничем. Тебе кажется, что ты расплатился за это впустую растраченным временем, бессмысленно проведенными годами жизни. Это выглядит как печальное отражение глубоко запрятанных чувств человека, сожалеющего об ошибках и бредущего по тернистому пути, противоречивых чувств, безжалостно раздирающих его внутренний мир и рвущихся наружу. Возможно, только через такие философские размышления мне удастся донести, кто я такой. Поэтому я решил дать своего рода отчет по одному этапу моей жизни.
В биографии, изложенной в настоящей брошюре, опущены детские годы. Все-таки невозможно прийти к осознанному мнению относительно каких-либо событий, хранящихся где-то в отдаленных закоулках твоей памяти. Надеюсь, моя биография не будет закончена с последней страницей этой книги. Также я не могу предвидеть, как сложатся события, которые определят мою дальнейшую судьбу. Есть только одна вещь, побудившая меня изложить указанный этап моей жизни. Мне кажется, я пришел к заключению относительно искомой мною истины. Я посчитал правильным полностью рассказать о том, как я обрел ее, как опрометчиво принимал поспешные решения, как сбился с пути, о пережитых душевных муках, когда я отчаянно бился в сетях сомнений и подозрений. Все это моя судьба, мой жизненный опыт, и я хочу поделиться ими с вами.
ЮНЫЙ МУЛЛА
Успешно окончив школу в прикаспийском регионе, где родился и вырос, я поступил на судомеханический факультет Атырауского агротехнического колледжа. Не могу сказать точно, чей это был выбор – мой собственный или моих родителей. Знаю только, что я хотел стать хорошим специалистом, и потому учился очень старательно и усердно. Будучи студентом последнего курса колледжа, я стал задумываться о Боге, во мне проснулся интерес к книгам об истории пророков.
Творец всего сущего – Бог есть истина, Слово Господа есть истина. На этот счет у меня не было сомнений. Однако для меня оставался непонятным вопрос принятия истины, смирения перед законами бытия, вытекающими из этой истины, обретения гармонии в повседневной жизни в согласии с моральными и этическими устоями общества. В поисках ответа на этот извечный вопрос светлые умы человечества разработали великое множество религиозно-философских теорий. Казалось бы, в них все расставлено по своим местам, все понятно, но в жизни они звучат диссонансом. Мне, будущему судовому механику, эта мысль не давала покоя и в результате привела в медресе, открывшееся при мечети Куспана муллы в городе Атырау. Здесь, наряду с изучением Корана и вопросов шариата, я прошел шестимесячные курсы арабского языка. Именно тогда я осознал, что моя душа лежит к гуманитарным наукам, нежели к техническим специальностям. Я с успехом прошел обучающие курсы, с отличием окончил медресе и сразу же был принят на должность имама мечети Куспана муллы.
В моем понимании обязанностью имама являлось привлечение людей к религии, приобщение к духовности, но оказалось, что эта деятельность довольно тесно переплетается с повседневной суетой. В особенности это касается надзора за соблюдением правил проведения похоронных ритуалов, омовения умершего и его проводов в последний путь, совершения молитвы во время поминального обеда, обряда сорокадневнего чтения корана по умершему. Здесь нет единообразия, нет общеустановленных правил. Люди часто утверждают, что определенные ритуалы раньше совершались по-иному и искренне удивляются, откуда взялось такое-то правило шариата, в общем, каждый считает свою версию единственно правильной. Одно дело, когда такие обсуждения происходят на собраниях по религиозным вопросам, и совсем другое, когда невольно оказываешься в центре ожесточенных споров в доме, заполненном скорбящими родственниками покойного – тебе становится просто не по себе. Но деваться некуда, нужно довести дело до конца – и вот ты выполняешь сакральные обязанности, с тревогой ожидая нападок критиков. Безусловно, это возмездные услуги, – чтение заупокойной молитвы родственники умершего оплачивают деньгами, дарят одежду вроде рубашек и костюмов. И здесь также нет единых правил. Состоятельные семьи щедрой рукой одаривают священнослужителя, вручая ему солидные суммы – «лишь бы дух умершего был доволен». А если смерть пришла в бедную семью, то мулле приходится довольствоваться дешевыми отрезами и всякой всячиной, оставшейся со свадеб и других подобных мероприятий. В таких случаях любой мулла, который считает себя светочем веры, наставником в исламе, впадает в не самое лучшее расположение духа. Что же делать, как не попасть впросак? Приглядевшись внимательно, я обнаружил, что муллы нашей мечети постигли все тонкости заработка на этом поприще. Скажем, в мечеть приходит человек и просит почитать коран на поминальном обеде, а также провести другой религиозный обряд. Имам сначала оценивает его внешний вид: то, как он выглядит, во что одет, на каком автомобиле приехал. Если прибывший вышел из дорогой машины, имам тут же угодливо едет вместе с ним. Но случись прибыть обладателю потрепанной, дребезжащей колымаги, такого «клиента» сразу же направляют к неопытному мулле.
Не могу сказать, что я оставался в стороне от подобного негативного явления, распространенного среди имамов. За непродолжительное время моей службы дежурным имамом в Атырауской мечети Куспана муллы я быстро освоил методы отбора «клиентов» и не раз применял их на практике. Если появившийся в дверях «клиент» не нравился мне, я старался скорее отделаться от него, отправив к другому мулле. В общем, я с успехом пользовался возможностями службы дежурного имама. Однако жизнь муллы с ее хитростью и коварством вскоре опротивела мне. Наверное, на то были две причины. Во-первых, похоже, что во мне от роду нет стремления к обогащению. Думается, именно поэтому я бросил специальность судового механика, обещавшую хорошие доходы, и выбрал духовное поприще, всем сердцем желая постичь истину. Поэтому мне надоело, что, будучи духовным лицом, приходится думать о том, как больше заработать. Во-вторых, как известно, в начале 2000-х на западе Казахстана начало распространяться влияние радикального течения так называемых такфиристов. Они опровергали каждое действие имамов мечетей при Духовном управлении мусульман Казахстана (ДУМК), объявляли их кафирами (нечестивцами), выводили из ислама и пророчили прямую дорогу в ад. Они критиковали человеческие слабости имамов мечетей, которые те проявляли на различных мероприятиях, поминальных обедах и других многолюдных застольях, иногда дело доходило до жестоких насмешек.
В сведениях, почерпнутых из истории ислама, говорится, что движение такфиристов возникло в результате мятежа в войсках четвертого халифа Али, когда отколовшаяся группа воинов-инсургентов устроила смуту в мусульманском государстве. В то время бунтарей называли хариджитами. Первоначально они объявили кафиром Османа халифа и стали причиной его гибели. Позже выступили против самого хазрета Али и подослали к нему убийцу. Современные такфиристы (также их называют неохариджитами) могут обвинить любого мусульманина в приобщении к Аллаху сотоварища, а затем объявить неверным и вывести из ислама. Муллы мечетей, придерживающиеся принципов ханафитской религиозной школы, оказались неспособными противостоять радикальной идеологии такфиритов. В диспутах с такфиристами они чаще всего терпели позорное поражение. В этот сложный период я начал искать новые способы идеологической борьбы с такфиристами. Эти поиски привели меня в ряды «Таблиги джамаат».
«ИСМАИЛ ДАГИ»
«Таблиги джамаат» в переводе с арабского означает «община, призывающая к религии». Это религиозно-идеологическое течение было образовано в 1926 году индийцем Мухаммедом Ильясом Кандехляуи. В некоторых данных указывается, что он является представителем суфийского тариката (направления, течения), последователем матуридизма. Согласно методике «привлечения населения в религию» организации «Таблиги джамаат» каждый таблиговец должен посещать населенные пункты, обходить дома и читать проповеди. Также это называют давгатом, именно поэтому членов «Таблиги джамаат» называют еще давгатовцами. Предусмотрены конкретные сроки, в течение которых давгатовцы должны осуществлять призыв в религию – 3 дня, 7, 40 дней, 4 месяца. Мои прежние обязанности муллы, сводившиеся к перманентному присутствию в мечети и проведению религиозных обрядов, совершенно проигрывали на фоне целенаправленного «хождения от двери к двери» и прямого призыва в религию с рассуждениями об истине. Второе выглядело куда лучше. Уверенный в том, что применение методов «Таблиги джамаат» против такфиристов, набиравших силы в Атырауском регионе, будет иметь действенные результаты, я отправился на родину таблиговцев – в Индию. Мне довелось побывать в сердце главной организации таблиговцев по всему миру – центре «Низамуддин» в Нью-Дели, где расположена штаб-квартира нынешнего лидера религиозного течения Маулана Саада, внука Ильяса Кандехляуи. Он пользуется всеобщим уважением, а некоторые таблиговцы настолько почитают его, что с благоговением целуют ему руку.
В центре «Низамуддин» меня приняли с большим почетом как иностранного гражданина, разместили в тамошнем марказе (кампусе), обеспечили 4-разовое питание. Для индийских таблиговцев оказалось очень сложным произносить мое имя Турарбек, поэтому я получил новое мусульманское имя – Исмаил.
В мусульманской общине людей, наизусть читающих Коран, называют «кари». Мусульманам, успешно окончившим 4-х месячную давгатовскую школу «Таблиги джамаат», присваивается звание «даги». В центре «Низамуддин» я получил это звание менее чем за десятидневный срок. Члены сообщества стали называть меня «Исмаилом даги», а иногда «шейхом Исмаилом».
В скором времени вместе с местными таблиговцами мы начали «хождение от двери к двери», обходили дома в деревнях, проводили давгат (призыв в религию), обращали людей в ислам. В своих странствиях из центра в отдаленные регионы Индии я объездил более десяти штатов. Местные давгатовцы использовали меня для усиления эффекта своих религиозных проповедей. Они сказали мне: «Исмаил даги, этот народ не понимает других языков, ты говори на религиозную тему по-арабски или смешивая казахский и русский, а мы будем выступать как твои переводчики, со своими комментариями». Я последовал их совету. Мои спутники, «переводившие» мои слова, обращались к собравшимся людям на хинди с обвинительной речью примерно такого содержания: «Видите, выходец из Советского Союза, который веками пребывал в оковах коммунизма и атеизма, снова стал образцовым мусульманином, подробно изучил ислам, а вы родились и живете в Индии с ее свободой вероисповедания, но до сих пор блуждаете во тьме, не найдя истины». Люди, упоенно слушавшие давгат, совершенно не знали, что Советский Союз уже давно распался, и что я приехал из независимого Казахстана. Мои спутники-давгатовцы сочиняли много невероятных историй, лишь бы привлечь людей в религию. Поначалу я думал, что для распространения истинной веры подобные действия оправданны, но постепенно во мне возникло отвращение к лживости и двуличности таблиговцев.
Неподалеку от марказа, где я проживал, находилось здание, перед входом в которое дежурили двое охранников. Внимательно разглядев его, я узнал, что это мавзолей святого Низамуддина (1242–1325), учителя суфийского мистического братства Чишти. Раздираемый интересом, я захотел войти в святыню, но передо мной возникли упомянутые стражи. Я предложил им немного денег, и тогда один из них прикрыл свой рот ладонью, давая знак молчать, и впустил меня. Оказавшись внутри строения, я стал свидетелем непонятного для меня религиозного обряда. Мои ноздри защекотали дурманящие ароматы благовоний, дымившихся в чашах, взору предстала установленная в центре мавзолея усыпальница святого, облицованная каменными плитами, вокруг которой кружила в танце группа мужчин и женщин. Люди периодически впадали в экстаз и начинали сотрясаться в безудержных рыданиях, обнимая гроб и издавая дикие вопли. Еще несколько человек неистово катались по мраморному полу и их лица были мокрыми от обильных слез, у некоторых расстегнулись пуговицы одежды, обнажая плоть. Женщины с болтающимися грудями подпрыгивали в дикой пляске, срывали с себя серьги и многочисленные браслеты, которые бросали на гроб. Пол вокруг усыпальницы был усеян многочисленными монетами. Я был потрясен увиденным зрелищем и истошными криками. От густого тяжелого запаха воскурений перехватило дыхание, голова начала раскалываться от боли, и я поспешил выйти на воздух.
Этот случай в Индии сильно изменил мое отношение к «Таблиги джамаат», развеяв прежние иллюзии. В исламской религии наряду с духовной чистотой уделяется особое внимание личной гигиене. Однако таблиговцы игнорируют вопросы чистоты, живут в грязи и всегда выглядят неряшливо. Для них в порядке вещей меняться друг с другом одеждой, более того, вовсе нет нужды просить разрешения взять чье-то одеяние. По их понятиям, это есть проявление братства, т.е. одежда, какие-либо вещи и даже зубная щетка являются общим имуществом мусульманской общины. В понятии таблиговцев самое важное заключается в том, что мусульмане друзья, товарищи и братья друг другу. Сделать массаж соратнику, постирать его нижнее белье, помыть ноги считаются высшим проявлением братства. Человек, проявивший сдержанность в оказании подобных услуг, вызывает сомнения в своей принадлежности к мусульманской вере.
Таблиговцы не горят желанием соблюдать принципы, конкретно изложенные в Коране и хадисах, а в изучении мироздания ограничиваются более чем скромным объемом литературы. Они самозабвенно взахлеб рассказывают чуднейшие рассказы и мифы, искренне веря, что это правда, которая выше всяких сомнений. Все это вкупе усиливало мой внутренний протест. После памятного посещения мавзолея святого Низамуддина состоялась очередная машура (совет религиозной общины), где я поделился своими переживаниями и разочарованием.
Моя речь сводилась к следующему: «Главный принцип мусульманина – «Нет бога кроме Бога». А в двух шагах от центра, призывающего к этой истине, в мазволее святого Низамуддина происходит массовое, безумное поклонение давно сгнившим останкам, т.е. приобщение к Богу сотоварищей, толпа людей в трансе совершает зикр. Нет, это не зикр поминания Аллаха, это просто вакханалия. Если мы не будем соблюдать духовную чистоту и гигиену тела, то для кого мы сможем служить примером». Свои доводы я основательно подкрепил аятами из Корана и хадисами и выдвинул на обсуждение машуры. Большинство членов машуры, казалось, поняли мою полную критики и возмущения речь на арабском языке. На их лицах было написано нескрываемое недовольство, но никто не стал спорить со мной, а восседавшие на почетном месте двое шейхов пошептались о чем-то на своем языке и закрыли собрание.
До того дня центр «Низамуддин» планировал отправить меня в бангладешскую организацию «Таблиги джамаат» для дальнейшего совершенствования. Но после моего выступления на машуре планы изменились, и я был направлен в центр в Бишкеке с задачей призыва в религию населения Центральной Азии. По заданию из Нью-Дели от меня требовалось проведение как минимум 40-дневного давгата. Я пробыл два-три дня в бишкекском центре таблиговцев и, более или менее привыкнув к новым соратникам, сформировал группу давгат ташкил (добровольную религиозную пропагандистскую группу), с которой отправился по селам Ошского и Карабалтинского регионов Кыргызстана. Наше облачение составляли сшитые из белой ткани широкие штаны и длинные рубахи, полы которых развевались на ветру, на спинах мы несли сумки с провизией, и потому наше появление не оставалось незамеченным. Жители селений, глядя на наш изможденный вид, полагали, что мы беженцы из Афганистана. А мы, давгатовцы, называли себя «машиной скорой помощи», которая несет спасение потерянным душам, не понимающим законов Великого Творца, беднягам, уныло блуждающим во тьме незнания, отчаявшимся найти истину, духовно бедным и слепым, изголодавшимся по духовной пище.
Когда ты служишь в «божественной скорой помощи», то полностью отрекаешься от всего мирского. Взвалив на плечи груз обязанностей по заботе о заблудших душах, ты оставляешь своих домочадцев, семью, детей, престарелых родителей, уповая на защиту одного лишь Бога. Ты призываешь людей в истинную веру, и поэтому полагается, что во время религиозной миссии Бог берет на себя твое благополучие и благоденствие покинутых тобой супруги, детей и старых родителей. Давгатовцы с легкостью отрекаются от традиционных ценностей общества, прикрываясь Богом и перекладывая на него ответственность перед семьей. Наконец я устал от всего этого, практика таблиговцев окончательно разочаровала меня, и потому оставил позади Кыргызстан и вернулся в Атырау.
Здесь я хочу выразить свое мнение относительно признания в некоторых странах «Таблиги джамаат» экстремистской организацией и запрета на ее деятельность и давгат-пропаганду. В Казахстане такое решение в отношении «Таблиги джамаат» было вынесено 26 февраля 2013 года Сарыаркинским районным судом города Астаны. В действительности организация «Таблиги джамаат» не радикальная, как некоторые исламистские течения, она не призывает открыто к совершению государственного переворота, силовому захвату власти, введению законов шариата. Религиозная идеология этой организации основывается на суфийском мировоззрении и она склоняется к мистике, призыву к вере мирным, аполитичным путем. Однако чрезмерно активная деятельность членов организации, принявшихся за подомовой обход в соответствии с требованиями ее программы, напугала власть. Таблиговцы проводят давгат для каждого жителя отдаленных аулов, обращают в веру, убеждают читать намаз и ходить в мечеть. В то время муллы мечетей салафитского толка пользуются плодами усилий таблиговцев, получая в свои руки новых адептов и промывая им мозги, так в итоге пополняются ряды вахаббитов. Иными словами, салафиты ловко используют таблиговцев для достижения своих целей. Очевидно, что таблиговцы играют значительную роль во внезапной радикализации пассивных мусульман, живущих своей собственной жизнью, соблюдая лишь самые основные принципы религии. Мне кажется, что это и стало причиной признания экстремистской и наложения запрета на деятельность организации «Таблиги джамаат».
Разумеется, будет ошибочным называть «Таблиги джамаат» безобидной идеологической организацией, в конечном итоге она преследует те же цели, что и другие тоталитарные религиозные секты. А любая секта, построенная по строго вертикальному принципу, стремится к государственной власти. История учит, что все религиозные организации, захватившие власть в стране, применяли тактику сухбат (привлечение людей в организацию) – джамаат (мобилизация целевой политической группы под прикрытием религиозной миссии) – шухрат (влияние на большую часть общества) – опат (захват власти и подавление несогласных). Не должно быть никаких сомнений, что «Таблиги джамаат» движется по тому же пути.
Продолжение следует…
