пятница, 04 октября 2024
,
USD/KZT: 425.67 EUR/KZT: 496.42 RUR/KZT: 5.81
Подведены итоги рекламно-медийной конференции AdTribune-2022 Қаңтар оқиғасында қаза тапқан 4 жасар қызға арналған мурал пайда болды В Казахстане планируется ввести принудительный труд в качестве наказания за административные правонарушения Референдум - проверка общества на гражданскую зрелость - Токаев Екінші Республиканың негізін қалаймыз – Тоқаев Генпрокуратура обратилась к казахстанцам в преддверие референдума Бәрпібаевтың жеке ұшағына қатысты тексеріс басталды Маңғыстауда әкім орынбасары екінші рет қызметінен шеттетілді Тенге остается во власти эмоций Ресей өкілі Ердоғанның әскери операциясына қарсы екенін айтты Обновление парка сельхозтехники обсудили фермеры и машиностроители Казахстана Цены на сахар за год выросли на 61% Научно-производственный комплекс «Фитохимия» вернут в госсобственность Сколько налогов уплачено в бюджет с начала года? Новым гендиректором «Казахавтодора» стал экс-председатель комитета транспорта МИИР РК Американский генерал заявил об угрозе для США со стороны России Меркель впервые публично осудила Россию и поддержала Украину Байден призвал ужесточить контроль за оборотом оружия в США Супругу Мамая задержали после вывешивания баннера в поддержку политика в Алматы Казахстан и Южная Корея обсудили стратегическое партнерство Персональный охранник за 850 тыс тенге: Депутат прокомментировал скандальное объявление Россия и ОПЕК решили увеличить план добычи нефти Рау: Алдағы референдум – саяси ерік-жігердің айрықша белгісі Нью-Делиде Абай мүсіні орнатылды «Свобода 55»: иммерсивный аудиоспектакль про выбор, свободу и январские события

Чем ответили депортированные народы казахам?

«Познавшие цену жизни всегда будут отзываться добром на добро, - говорит председатель ингушского культурного центра «Вашил» Султан Оздоев, четырехлетним ребенком депортированный в Казахстан. -   Мое детство выпало на жестокое время, но простые люди, какой бы они национальности ни были, в те тяжелые годы помогали друг другу».

В прошлом году ингушская диаспора республики отметила 75-летие депортации в Казахстан. Во время Великой Отечественной войны в республику было депортировано около 200 тысяч ингушей и 300 тысяч чеченцев.

Академик, доктор геолого-минералогических наук Султан Оздоев не может сдержать слез, рассказывая о тех днях.

- Нас в семье было шестеро круглых сирот. Отец умер, когда я родился, а  ровно через год не стало матери. Когда в 1944-м за нами пришли, старшей сестре было 19, а мне годика четыре. Нас разлучили со старшими родственниками - мы ехали в разных эшелонах. С нами был двоюродный брат Мурад. Его отец, брат отца, сказал ему, показывая на моих сестер: «Будешь умирать с ними».

Я хоть и был совсем еще малышом, но никогда не забуду дорогу в Казахстан. Тяжелее всего в насквозь продуваемом товарном вагоне было девушкам и молодым женщинам. Они стеснялись при старших справлять физическую нужду и, бывало, умирали от заворота кишок. Многие из ингушей умерли еще по дороге от воспаления легких.  Солдаты на каждой станции спрашивали: «Есть умершие?». Если признавались, что есть, то труппы вытаскивали и бросали просто на снег. И люди, чтобы родные останки не оставались не погребенными, прятали их.

Нас выгрузили в степи под Акмолинском. Меня с маленькой сестренкой посадили в сани и, чтобы мы не замерзли, накидали сверху сена, а остальные братья и сестры – раздетые и разутые (на Кавказе ведь не носят валенок и тулупов) - шли пешком. Нам повезло. В селе Ключи нас из-за нашего, видимо, сиротства поселили в семью русского мельника. Благодаря болтушке, которую готовила его жена, мы и выжили в ту зиму.

Время, конечно, было жестокое, но все простые люди, какой бы они национальности ни были, в те годы помогали друг другу.  Позже, когда мы перебрались к дяде в Акмолинск, хозяин квартиры, которую мы снимали, - кажется, его звали Туякбай, обязательно делился с нами своими скудными припасами.

С восьми лет я пошел зарабатывать кусок хлеба. Был и сапожником, и грузчиком, а когда стал взрослее, пошел работать водителем. К 20 годам здоровье у меня было так подорвано, что заниматься тяжелым физическим трудом я уже не мог. И тогда я решил пойти учиться. За плечами всего восемь классов, возраст подпирал – не оставалось другого выхода, как идти к завучу нашей Ключевской школы: «Помогите перешагнуть через девятый класс, вы ведь знаете мои способности к точным наукам». Василий Иванович Гонев, ссыльный грек из Черноморского побережья, только спросил: «Не подведешь?». И выдал табель за девятый класс, а десятый я заканчивал в вечерней школе.

Я не подвел свого учителя. Поступил в Казахский политехнический институт. Кстати, меня оттуда могли выгнать. Чтобы после 8 класса побыстрее устроиться работать, я прибавил себе два года, когда получал паспорт. В институте этот обман обнаружился. Был созван Ученый совет, где был поставлен вопрос о моем исключении. Особенно на этом настаивал парторг, но  ректор Омирхан Аймагамбетович Байконуров, как сейчас помню, молча всех выслушал, а потом сказал: парень пошел на обман не от хорошей жизни, он хочет учиться и исключать его нельзя.

Кто знает, как повернулась бы моя жизнь, если бы не этот человек. Когда я бываю на кладбище в Кенсае, обязательно читаю молитву над его могилой.

…Нас, детей репрессированных и депортированных, часто спрашивают: как же вы, столкнувшись со столькими невзгодами и несправедливостью, смогли не озлобиться и сохранить душу? Я бы ответил так: познавшие цену жизни всегда будут отзываться добром на добро. А потом, видимо, здоровые гены тоже играют свою роль. Покойные и мать, и отец, говорят, были неплохими людьми. А самое, главное у меня все-таки есть, наверно, ангел-хранитель, который дарил встречи  с хорошими людьми.

После окончания в 1967 году политеха меня пригласили на работу в академию наук в Институт имени Сатпаева. Когда меня избирали в член-коры НАН РК, то из 33 членов комиссии 29 проголосовало «за». После этого ко мне подошел академик Аскар Менлиахметович Кунаев, чтобы сказать: «Вас выручили глубокие знания».

К занятиям наукой меня подтолкнул всемирно известный геолог академик Яншин. Когда я на актюбинщине встретился с его группой, он посоветовал мне поступать в аспирантуру Института геологических наук Академии наук СССР. Я ее успешно закончил, защитил кандидатскую.

«Парень из нашего города», - сказал, имея в виду нечто большее, в мой адрес соратник Сатпаева, лауреат Госпремии осетин Георгий Медоев. В 1979 году я ему дал свои статьи на рецензию, а он к отзыву приложил отдельное письмецо, где написал: «Вот тебе, дундук, тема твоей докторской диссертации». И потом не давал покоя с вопросом: почему не пишешь докторскую? Когда я вручил ему эскиз своей докторской, вытащил из кармана  кошелек.

- Тебе надо ехать на защиту в Новосибирск, - сказал, отсчитывая 300 рублей, Георгий Цараевич. – Отдашь, как разбогатеешь.

Его не стало в 1991 году. Я очень хотел как можно быстрее установить мемориальную доску в доме, где он жил, но получилось это только 17 мая 2007 года. На ее открытие к дому Георгия Медоева пришли все его ученики. Среди них были и казахи, и русские, и турки, и уйгуры…

…Многое, если не все, в межэтническом согласии, зависит от тех, кто делает большую политику. С народом надо проводить постоянную работу, я вижу решение вопроса, касающееся межэтнических отношении, в интеграции. Почва здесь, в Казахстане, для этого благодатная.  Прожив здесь всю свою сознательную жизнь, я хочу сказать, что менталитет у здешнего народа особый. Добродушие, толерантное отношение к другим народам сидит в крови у казахов. На широту души, возможно, оказали влияние степные просторы. Высокая культура гостеприимства и, я бы даже сказал, ностальгия по общению у человека, чей ближайший сосед жил от него в сотне километров, вырабатывались веками. Говорят, у степняков в давние времена был обычай: хозяин перед сном выходил из юрты и кричал: «Эй, не остался ли кто в степи без крова?!»…

 Чеченская девочка Ася и ее курак-корпе

«Не дай Аллах пережить вам то, что пережила моя семья! Это счастье - просто идти по улице, зайти в магазин и базар, зная, что рядом не упадет бомба, не взорвется снаряд и не попадешь под  случайный выстрел. Когда я слышу возмущение по пустякам (жилье дорогое, автобусы ходят плохо и т.д., и т.п.), с изумлением думаю: «Люди, о чем вы говорите?!».

Я ни одну новость с горячих точек не могу просто слушать и смотреть. Вы знаете, какое это счастье – когда ребенок ложится спать в свою кровать! А мы почти 10 лет не снимали по ночам верхнюю  одежду и молились Всевышнему: «Господи, дай нам выжить завтра». Не знаю, помогли ли мои молитвы, но я, наверное, единственная женщина, которая вышла из того ада с живыми невредимыми детьми. Там не было семей, где кто-нибудь не погиб или не стал инвалидом. Быт – богатый дом, красивая машина - как приходит, так и может уйти в любой момент. Надо радоваться, видя, как подрастает твое дитя, все родственники живы, а рядом живут хорошие люди. Вот это жизнь, а все остальное - мелочь!».

…В 1993 году семья чеченки Марьям Гулиевой вслед за матерью мужа решила вернуться на историческую родину. У старушки старшая сестра готовилась отойти в мир иной, и она хотела быть рядом  с ней.

- Поначалу было относительно спокойно, - рассказывает Марьям. - Нет, тревога и напряженность, конечно, присутствовали на улицах Грозного, но никто не верил, что будут бомбить мирное население. Мы не спохватились даже тогда, когда военный патруль едва не расстрелял моего мужа, узнав, что у него нет прописки. Дело в том, что бывшие хозяева купленного нами дома не успели выписаться, а мы  - прописаться. Мужа спасла тетя Валя, соседка. Она кинулась в ноги военным, упрашивая не трогать мужа.

А дальше началось страшное. 31 декабря 1994 года, в новогоднюю ночь, наш, только что отремонтированный, дом был разбомблен. Выбежали в чем были. Соседи кричат: бегите к пятиэтажкам, там есть бомбоубежище. Мы было кинулись туда, но младшая дочь Ася, ей тогда было всего два с половиной годика, показывая в сторону дымящихся развалин, плакала навзрыд: «Моя корпешка». Она родилась в Есике Алматинской области накануне отъезда в Чечню. Схватки начались неожиданно, до больницы было не доехать и роды у меня принимала Роза, соседка-ветеринар. Она и подарила тогда нашей девочке маленькое лоскутное одеяло – курак-корпе.

Когда голодные и холодные, без документов, мы приехали в Ингушетию, где жила свекровь, она нас упрекнула: «Ребенок и тот оказался умнее вас – не ушла с развалин, пока не нашли дорогие ей вещи. А вы даже не попытались откопать документы».

Те 10 лет, что мы пробыли там, запомнились не только каким-то животным страхом за жизнь детей, это была бесконечная тоска по Казахстану. Однажды муж взмолился перед родственниками: «Отпустите меня домой, в Алматы». И тогда его младший брат пошел к мулле: «Что нам делать? Как быть?». Божий слуга, услышав нашу историю, сказал: «У него душа там. Пусть едет. Здесь он зачахнет, дети останутся сиротами».  

Пока не сели в поезд, муж не верил, что возвращается домой. Почти всю дорогу стоял у окна и все повторял: «Первого встречного казаха буду обнимать и целовать». И вправду, едва оказались в Петропавловске, выскочил из вагона и кинулся к грузчикам. Те ошалели: «Ты что, с ума сошел?!». А он только смеялся и плакал. Когда вернулись, первое, что сделал, повел меня в свою родную школу №91, что в Тастаке, где все еще работала его первая учительница - старенькая Жануария Давлетовна. 

Кстати, Международный комитет Красного Креста, когда мы собирались уезжать из Чечни, предлагал статус беженцев  в любой стране мира. Старшая дочь (она уже была замужем) выбрала Брюссель, но мы с мужем категорически отказались. Дочь и сейчас зовет меня туда. А я  отшучиваюсь: «Я не смогу без курта и талкана». Заверения дочери, что там большая казахская диаспора, не помогают. Не поеду никуда! Может, младшие дети и захотят уехать, когда подрастут, а для меня милее Казахстана нет страны, здесь все мое – небо, еда, воздух, друзья.

Первые годы, увидев низко пролетающие над Талгаром вертолеты, откуда через мегафон предупреждали людей: «Будьте осторожны с огнем, в горах пожароопасная обстановка», дети бежали домой: «Мама, сейчас будут бомбить!» Что может быть страшнее этого? 

…У нас сейчас еще нет собственного дома, но для меня это не проблема, мелочь, которую я даже не замечаю. Покойная мама  говорила: «Аллах дал голову, две руки и две ноги, голову. Работайте и все будет». Она нас, своих детей, воспитывала так: «Если к нам зайдет не чеченец, никогда не позволяйте себе говорить между собой на своем языке. Заходят казахи – говорите на казахском, заходят русские – говорите на их языке. Чем больше языков будете знать, тем легче будет жить среди людей».

Фото на обложке: ingush-empire.com

Оставить комментарий

Общество

Страницы:1 2 3 4 5 6 ... 33